Коллекционерка обуви

Отрывок-сториз из книги "21 1/2   Казино-stories”. Опубликован в журнале «Радуга», 1-2’ 2018.

Лонг-лист Одесской Международной Премии им. Исаака Бабеля, 2018. Дипломант премии им. Кириенко-Волошина (Союз Писателей Украины).

Глоссарий казино:

Тип (от англ. tip) – на казиношном сленге и на всех языках обозначает чаевые. Бросается в специальный «тип-бокс», а не прячется в карман. В отличие от официантов, крупье получает чаевые, когда проигрывает. Так что «тип» в казино - это не вознаграждение, а утешение. 

У нас в городе, пожалуй, не рекламируются только два места: кладбище – наверно, тяжело придумать завлекающий слоган, и наш «Синдикат». Деньги любят тишину, считает наше начальство, а большие деньги – гробовую тишину. Поэтому на территории «Синдиката» запрещается фотографировать, даже сэлфится, чекиниться, снимать сториз и прямые эфиры и вообще заявлять каким-либо образом общественности, виртуальной и невиртуальной, о своем присутствии на территории комплекса. Хэштеги #syndicate или #синдикат в Инстаграме к нам не имеют никакого отношения. Этим, пожалуй, мы отличаемся от кладбища – там на съемки ограничений нет, поэтому желтая пресса не брезгует фоторепортажами с родственниками и друзьями, что пришли попрощаться со вчерашней знаменитостью: одетые в черный шелковый «кутюр», непременно с черными на пол-лица очками, дамочки изображают на камеру горе и невыносимую потерю, заламывая уголки ярко-красных губ. 

У нас же журналисты – персоны нон-грата. Следить за эфирной тишиной на территории «Синдиката» дяде Степе не составляет особого труда, так как каждый сантиметр просматривается камерами и неприметными охранниками, одетыми в приличные деловые костюмы, и только тонкие проводки за ушами выдают в них секьюрити нашего элитного комплекса. Ну а если что-то и просачивается в интернетный или телевизионный эфир из казино, то это «что-то» исчезает быстро и навсегда. 

Работу дяде Степе существенно облегчают сами игроки, так как предпочитают оставаться известными только в своих узких кругах. До казиношной жизни я свято верила, что все, кто сидит в телеящике и кого обсуждает вся страна – от цвета их носков до пластических операций по смене пола, - богаты и очень богаты. Оказалось, что самые богатые сидят не в телевизоре, а в его тени и дергают за ниточки тех, кто вещает из этих самых ящиков. Действительно, богатые и власть имущие предпочитают строгую конфиденциальность и тотальную непубличность. 

Но из любого правила бывают исключения. Мой сегодняшний игрок был публичным, даже очень публичным, и к тому же журналистом. Звезда ток-шоу на центральном канале, любимчик политического эстеблишмента и местных селебрити, которые ломились на его программу, чтобы лишний раз напомнить общественности о своей нескромной персоне, перемыть косточки сотоварищам по эфиру или влить в массы очередную безумную идею. Поэтому его появление за покерным столом вызвало у меня легкое недоумение. Легкое только потому, что я уже научилась мало чему удивляться за два с половиной года своей «казиношной» карьеры. 

- Так, что у тебя тут? 

Журналист положил на стол журнал, гламурный и… женский, присел на табурет грациозно, расправив плечи, удерживая спину ровной, но не напряженной – идеальная картинка для телеоператора. В реальной жизни, даже в приглушенном свете казино, он выглядел старше, чем на экране. Немного седины, немного морщин, немного лишнего веса - лет под пятьдесят пять, может даже чуть больше. Но ухоженный – аккуратная стрижка, легкий загар и улыбка на все тридцать два винира. 

- Карибский покер, - ответила я коротко. 

- Ах, карибский, это хорошо, - произнес поставленным голосом Журналист. – Карибы я люблю. 

Я об этом знала, и я, и вся страна. О его недавней свадьбе на Карибах с дочерью медиамагната вещали телевидение, гламурная и негламурная пресса, Ютуб, Фейсбук, Твитер, Инстаграм, Телеграм и даже бигборды по городу. Его невеста была еще молода, все еще хороша и по-прежнему богата. К своим сорока она уже успела три раза побывать замужем, завести троих детей - по одному от каждого брака, и всегда чувствовала себя любимой дочерью, а теперь и в четвертый раз счастливой женой. А что еще нам, женщинам, надо? Она получила знаменитого мужа, а он заполучил ее папу. Скорее всего последнее и дало ему пропуск в наш непубличный «Синдикат». 

- А вы были на Карибах? – игриво приподняв бровь, обратился Журналист к Ленке, что сидела у меня инспектором. 

«А вы были на Таити?» - хотелось ответить ему словами мультяшного попугая. Журналист распускал павлиний хвост. Ему не хватало внимания. Он привык, что все вокруг хотят с ним познакомиться, сфотографироваться, взять автограф. Но Ай-Петри сразу оградил его от публики, вернее нашу непубличную публику оградил от публичного журналиста, и отправил играть ко мне на покер в пустующий ВИП-зал. 

- Нет, пока не была, - улыбнулась вежливо Ленка. 

- А вы? – Журналист перевел взгляд на меня. 

- Нет, - мотнула я головой. 

- Ну, у таких юных, и при этом таких красивых девушек все впереди, - продолжал обрабатывать нас Журналист. 

Интересно, это профессиональная черта – пытаться понравиться всем и каждому, или ему что-то от нас нужно? Мы – не собеседники, мы – крупье. Нам бесполезно нравиться. 

- Пожалуйста, ваши ставки, - попыталась я начать игру, и провела правой ладонью над столом, приглашая сделать ставку. 

Журналист скользнул взглядом по залу, и еще раз убедившись, что здесь никого, кроме меня и Ленки нет, сконцентрировал свое обаяние снова на нас. 

- Тихо у вас как-то… А ты мне напоминаешь кого-то, - произнес мужчина, посмотрев на меня внимательно, и поставил сто долларов на бокс. – Актрису какую-то. 

Моя челка уже значительно отросла, и я разделяла ее на пробор, и чтобы она не лезла в глаза, фиксируя у висков невидимками. Явное сходство с голливудской звездой ушло, и уже все меньше и меньше игроков называли меня Умой. Мне это нравилось – и уходящая «турманость», и мой более мягкий овал лица, не разрезанный четкой линией челки. Ленка подшучивала надо мной: «Прощай голливудская слава!»

- Я к вам целый год пытался прорваться. У вас тут прямо крепость!

   Журналист посмотрел в свои карты и уверенно поставил двести долларов сверху, подтверждая свою готовность продолжить игру. 

- Спасибо, ставок больше нет, - объявила я, пропустив мимо ушей критику пропускной политики нашего заведения, и вскрыла свои карты. 

У меня оказалась пара двоек, у Журналиста – пара десяток. 

- Ваш выигрыш триста долларов. Поздравляю, - выдала я три стодолларовых фишки игроку. 

Мужчина хлопнул в ладоши и театрально воскликнул:

- Отличное начало, милые девушки! Это вам! – и бросил стодолларовую фишку «на чай». 

- «Тип», - громко объявила я, положив фишку перед собой, чтобы камере было хорошо видно, что и сколько я буду бросать в «тип-бокс». 

   - Спасибо! Спасибо! – в унисон поблагодарили мы с Ленкой и переглянулись исподтишка. 

Я громко постучала фишкой по железному отверстию в столе, под которым крепился ящик для чаевых, что означало «огромное-преогромное спасибо». Это было щедро! С первого выигрыша отдать треть! Похоже, нас подкупали. Хотя чаевые делились между всеми крупье смены, третья часть все равно доставалась дилеру и инспектору, которые стояли за столом и заработали эти самые чаевые, а остальные семьдесят расходились поровну между всеми сотрудниками. Такие несправедливые колхозные правила. Ромка, например, никогда на «чай» не получал, даже если клиент выигрывал у него десятки тысяч: кому охота благодарить крупье, который даже лишнего «спасибо» из себя выдавить не может. Но был один скользкий момент, о котором наши игроки не знали: согласно правилам «Синдиката» их щедрый «тип» доставался нам только в том случае, если мы уходили со смены в «плюсах», то есть выиграв у клиентов по суммарному результату за всю смену. А если - нет, то и «типа» нет! Чтобы заполучить свои чаевые, нам нужно сначала дать выиграть гостю, а потом, когда он расщедрится на «тип», обобрать его. Если официант ради чаевых выслуживается до самого десерта, то мы, крупье, должны перестать быть хорошими и услужливыми, как только получили свои чаевые, и начать сразу безжалостно отбирать деньги у игрока. Вот такие мы неблагодарные! 

- Может, выпьете со мной, красавицы? А? - подмигнул лихо Журналист. 

- Это, увы, запрещено, - изобразила я сожаление на лице. 

- Знаю, знаю, - великодушно махнул рукой мужчина. – Но ничего, как-нибудь приглашу к себе в студию и там угощу вас лучшим вином из своего личного погреба. Договорились?

Мы с Ленкой дружно кивнули, прекрасно понимая, что не видеть нам его вина, как собственных карманов. Ленка вообще счастливо улыбалась и думала о другом. Вино она не любила. Она теперь шахматы любила. Я покосилась на подругу и позавидовала ее умиротворенному состоянию. Ленка влюбилась, и не в какого-то очередного а-ля мажоришку из ночного клуба, а в очкарика, ботаника и умника - шахматиста Кирилла. У них уже две недели как служебный роман, и по-моему, Ленка - счастливая и умиротворенная. «Он такой умный, Алька!» - повторяет она как мантру по сто раз за смену. С Кириллом ей не нужно играть в игры – кто круче и богаче. 

- Пожалуйста, ваши ставки, - вернула я Журналиста в игру. 

Он поставил сто долларов на Анте, но не спешил поднимать карты. Вместо этого пододвинул к себе журнал и стал его небрежно пролистывать. Журнал на игровом столе не приветствуется, но игрок – один, бокс в игре – один, карт в игре - всего десять на нас двоих. Мы с Ленкой оценили, что ситуация под контролем, и решили не качать права, тем более в ВИП-зале. 

- Слушайте, девчонки, а графиня фон Берг к вам часто захаживает? Мы с ней старые приятели! Сто лет не виделись! 

Мы с Ленкой переглянулись. Вывеска «Справочное бюро» над нами точно не светилась. 

- К сожалению, мы часто не знаем имена наших гостей, - произнесла я голосом, полным глубокого сожаления. – Так что даже если ваша знакомая и заглядывает к нам, то мы можем просто не знать этого. Извините. 

- А вот она, - наш любопытный игрок пролистал журнал и показал на развороте, в углу над статьей, небольшой портрет молодой женщины с рыжими кудрями и длинным мундштуком между тонкими пальцами. Здесь же были фотографии фантастически красивых туфель, от вида которых мы с Ленкой сглотнули от зависти. 

Старую приятельницу Журналиста мы хорошо знали. Фамилию Берг, как и приставку фон, она получила от своего знатного пожилого мужа, который ее безумно любил, потакал всем ее прихотям, одной из которых и была игра в казино. И даже беда, что свалилась на нее два года назад, не уменьшила любовь герра фон Берга к своей капризной жене. Именно тогда она и появилась у нас, пытаясь развеяться после постигшего ее несчастья. Одни лечат депрессию у психолога, другие – в казино. Я уверена, что второй вариант – эффективнее, но значительно дороже. Фрау фон Берг всегда любила гламур профессионально и зарабатывала журналистикой в модных журналах, хотя при таком муже вряд ли деньги были ей важны и нужны. Писала средненькие фешн-обзоры с показов, вела какие-то модные колонки, восторгалась новыми дизайнерами, ругала старых. Ничего примечательного или запоминающегося. А два года назад увлеклась обувью - стала ее коллекционировать и параллельно писать профессиональные обзоры о разных Моно Бланик, Джимми Чу, Лубутенах и прочих звездах обувной индустрии и прославилась. Колонки фрау фон Берг запылали огненной, как ее волосы, страстью к высоким и не очень каблукам, удобным и экстравагантным колодкам, замше, коже, атласу. После ее обзоров продажи взлетали до небес. Ее собственная домашняя коллекция пестрела лучшими образцами с подиумов, и глянцевые журналы стояли в очередь, чтобы первыми показать своим читателям новую пару из гламурной гардеробной фрау фон Берг. А рекламные агентства пытались добыть ее телефон, чтобы договориться о репортаже или рекламной кампании для своего обувного клиента. Но все было тщетно: герцогиня интервью не давала, с журналистами не встречалась, и если и позволяла фотографировать свою новую пару туфель, то делала это через личного ассистента. 

- Играю дальше, девчонки, - Журналист положил возле карт две стодолларовые фишки. 

- Спасибо, ставок больше нет, - объявила я. 

У меня не было игры, и я просто выплатила сто долларов за Анте. 

- Ну что ж ты так, - наигранно прокомментировал Журналист, но на самом деле его мало интересовал покер. Как и его коллег-журналистов, его интересовала герцогиня фон Берг – знаменитая коллекционерка обуви, избегающая публичности последние два года своей жизни. 

- Мы с ней очень дружны. Милейшее взбалмошное создание. Знаете, она такая выдумщица! – заговаривал нам с Ленкой зубы Журналист. - Прошлым летом она с Гансом - это муж ее, отдыхали у меня на даче. Так она залезла на вишню и оттуда стреляла в меня ягодами, как маленькая девочка! Всю рубашку испортила! Представляете?

Мы с Ленкой не представляли. 

- А эти ее туфли! Она же их меняет каждый час! Она же повернутая на них! – и нагнувшись через стол, прошептал как заговорщик: – У нее есть туфли за сто тысяч долларов! Представляете?

Мы с Ленкой не представляли… как будем выкручиваться. 

- Пожалуйста, ваши ставки, - это все, что могла я сказать в данной ситуации. 

- Я уверен, у меня бы получилось бомбовое интервью. Вредная она, не хочет давать никому интервью, даже мне отказала. Но, думаю, здесь за игрой я ее уболтаю. 

И снова, наклонившись ко мне через стол, прошептал:

- Мне донесли, что она сегодня сюда заглянет. Вот я с ней и сыграю в покер, на пару. Как думаете, получится, девчонки?

- В покер сыграть? – уточнила я. 

- Интервью у нее взять, - рассмеялся моей тупости Журналист. 

Я наигранно-виновато улыбнулась в ответ. Графиня предпочитала рулетку. Но нам запрещено распространяться о наших гостях, как об их любимых играх, так и о секретах, которые хранят их туфли. 

- Смена крупье, - произнес над моим ухом Кирилл, не сводя влюбленного взгляда с Ленки. 

Я вышла из ВИП-зала и прикрыла за собой дверь. В главном зале все столы работали, но народу было немного, играло человек десять, не больше. Двенадцать ночи - еще не вечер. 

Я уже направилась через зал в сторону бара, где находилась дверь в «тусовку», как услышала женский голос, низкий, с гортанным «р»:

- Расставь мне на пятнадцать, двадцать три и пять! 

Возле первой рулетки рыжеволосая женщина, с длинным мундштуком в руке, изящно облокотившись на подлокотник своего инвалидного кресла, отдавала команды Гоги. Парень оказался из новичков самым смышленым, и Ай-Петри его уже выпускал «первым» на довольно сложные игры, правда под надзором кого-нибудь из стариков, например толстяка Ромки. 

- Селезнева, ты чего в зале забыла? Греби в «тусовку», – прошипел над моим ухом Ай-Петри. 

- Я, это… – растерялась я, понимая, что Ай-Петри нужно изложить суть проблемы в течение одной минуты, больше времени у него не будет. Такая уж работа у пит-босса – быть во всех местах сразу и следить одновременно за крупье, за клиентами, за кассирами и за игрой. 

- Петя, там, это… этот Журналист на покере. Он ее ищет, - показала я взглядом на рулетку. – Интервью хочет с ней…

- Какое интервью? Здесь? В казино?

- Ну да, и это… Он не знает… никто ведь не знает про аварию и про инвалидное кресло. Обувная сенсация будет, - ухмыльнулась я. 

- Так, понятно, Селезнева! Иди в «тусовку». 

…Журналист исчез из нашего казино навсегда. Дядя Степа постарался это сделать незаметно, через служебный вход. А коллекционерка обуви никогда так и не узнала, что у нее хотели взять интервью прямо во время игры.

Роман «21   1/2   Казино-stories» приоткроет для вас загадочный мир игры. Двадцать одна игра и   двадцать одна история. Вы встретитесь за   игровым столом с   мажорами, бизнесменами, «казановами», охотницами за   женихами, подлыми подругами, любящими супругами… Делайте ваши ставки, господа! И   не   забывайте, что мир игры коварен. Он увлекает и   меняет вас навсегда. Эта книга не   об   игре, а о людях, которые любят игру.